Кто бы ни смотрел на фотографию, то, что он видит на ней, он видит двумя парами глаз – своими глазами и глазами фотографа. Фотограф позволяет нам видеть то, что увидел он сам. Можно сказать, что он направляет наш взгляд. Но, как показывают работы Хироси Сугимото, задача фотографа этим не ограничивается.
Наши глаза отфильтровывают множество деталей, в то время как глаз камеры – корректно регистрирует всё, даже те детали, которые не успевает уловить взгляд фотографа. И поэтому вполне естественно, что область исследований фотографа Хироси Сугимото – само восприятие, хотя сюжеты его фотографий – это морские пейзажи, театральные спектакли, восковые фигуры, электрические разряды и диорамы.
Что происходит, когда мы смотрим?
И что значит видеть?
Глаз быстро движется в поисках деталей, которые помогли бы ему рассказать какую-либо историю или придать некоторый смысл увиденному. Но на линии горизонта наши неутомимые глаза могут задержаться лишь на короткое время, ведь природа горизонта – оставаться недостижимым. Перед нами всего лишь обширное открытое пространство: ни лодки, ни чаек, ни красивой береговой линии, ни облаков, ни волн. На некоторых фотографиях фокус сознательно смещён. Есть только то, что есть. Но глаза заняты поиском, и из-за этого мы не видим того, что есть.
Весь фильм на одной фотографии
Под влиянием дзен буддизма Сугимото задумался: „Что произойдёт, если я смогу запечатлеть полнометражный кинофильм всего на одной фотографии?” На его снимках мы видим проекционный экран в кинозале. Поскольку затвор его камеры открыт в одной длительной экспозиции в течение всего представления, абсолютно всё, что находилось в кинотеатре во время сеанса в движении, на снимке отсутствует. Поэтому мы не видим людей, которые заходили, смотрели фильм и снова уходили, мы видим только белый экран и пустые театральные стулья. А из всего фильма с его движущимися изображениями остаётся только освещённая белая поверхность. Ярко освещённый светом проектора экран позволяет нам увидеть всё пространство кинотеатра. Только свет и пространство. Зрителей мы не видим.
Диорамы Сугимото имитируют природные сцены. В викторианское время были популярны композиции из чучел животных с декорациями, которые создавали впечатление их естественной среды обитания. Кроме того, восковые фигуры исторических личностей изображали людей, но были всего лишь их точными копиями. Наблюдение за искусственным – это как пересказ чужого опыта. Так как мы видим только интерпретации и мыслеформы о том, как что-то могло бы быть, и не видим реальной жизни всех этих бедных животных или людей. Исследование восприятия оказывается в центре внимания ещё и потому, что Сугимото на своих фотографиях — помимо их странной реальной или мнимой безжизненности — отказывается посвятить нас хотя бы в какие-нибудь детали их создания. Таким образом, у нас появляется свобода просто смотреть. И тогда всё, что мы видим на его фотографиях, приобретает качество, которое получил бы живописец, если бы перед ним были настоящие люди и животные.
В своей серии «Грозовые поля» он, кажется, полностью ушёл от направляющего господства глаза.
В ванне с химическим раствором, где лежит фотопластинка, создаётся электрический заряд. Эффекты, вызываемые разрядом, фотографируются. Кажется, что на таких фотографиях с их эфирной структурой мы видим жизнь как она есть. Она предстаёт перед нами без вмешательства глаза фотографа, который всего лишь инструмент для фиксации. Мы оказываемся отброшенными назад только к нашему собственному восприятию, с глазу на глаз с природой.
На фотографиях всего хода театрального спектакля и зрительного зала мы видим лишь белый экран и пустое пространство театра, и при этом преходящая природа жизни, как она есть, становится видимой для нас. Движение и зрительское восприятие происходят во времени и в пространстве, и именно эта реальность и наше восприятие являются предметами исследования. Мы думаем, что глаза воспринимают мир нейтрально, хотя, на самом деле, мы видим то, на что мы смотрим, в свете наших собственных идей… Смотрящий и то, что он видит, «поддерживают» друг друга в их временном относительном существовании.
Сначала, когда мы придаём образам и восприятию абсолютный статус, эти образы воспринимаются как реальные, и лишь позднее мы понимаем, что видим только ту жизнь, которую нам предложили для просмотра, и осознаём, что наши глаза слепы в процессе видения. Нас вовлекают в непрекращающийся обмен противоположностей: добра и зла, напряжения и расслабления, любви и ненависти. И мы должны удовлетворять нашу жажду эмоций и смотреть далее на представление кажущейся реальности.
Должен быть свет
Множество меняющихся картинок на киноэкране, так же как и наше восприятие, возможны только когда есть свет. Всё, что проявляется, возможно только благодаря свету. Свет сознания освещает киноленту памяти большинству людей. Свет сознания проецирует в нас истории и образы, а наши желания и страхи деформируют восприятие.
Поэтому, когда нет зрителей и нет фильма — есть только свет. И нет фильма без наблюдателя. Публика и кино, наблюдатель и наблюдаемое, субъект и объект — в конечном счете, нереальны. Только свет постоянен и реален.
На фотографиях свет кинопроектора кажется отделённым от наблюдателя и наблюдаемого и занимает место самого наблюдения. Диктатура условного, субъективного глаза, кажется, на мгновение исчезает.
Глаз воспринимает благодаря существованию света, но мы не видим сам свет, потому что зрение и свет на самом деле — одно и то же.
Зрение и прозрачность света, который не отбрасывает тень, используют глаз, когда необходимо показать «то, что есть». Это освобождающий свет сознания в душе, который знает всё и даёт жизнь всему сущему. Знание само в себе. Не познаваемое и не познающее. Всё проявляется в полной свободе.
Вполне возможно это то, что Сугимото испытал в детстве, а позже, через практику дзен буддизма и внетелесный опыт, и что вдохновило его на исследование восприятия.
Когда вы думаете, что что-то знаете, вы просто добавляете это к своей концепции.
Восприятие и объяснение привычных слов и понятий, таких как море и воздух, конечно, удобно в нашей повседневной жизни, но иногда появляется горизонт, который всё отделяет. За пределами и вне этой относительности больше нет фотографии, чтобы зафиксировать наше восприятие. Есть только свет, только то, «что есть».