Logon (далее L): Дорогой Вольфганг, за последние десять лет у меня было много возможностей получить впечатление о твоих размышлениях и работе. Что меня больше всего поражает, так это твоя способность приводить необычайно обширные знания к синтезу и объединять их с духовным осознанием. Ты – исследователь природы и заведуешь кафедрой эволюционной биологии в Университете Виттена. Можешь рассказать о том, как ты относишься к природе?
Как маленькие дети видят окружающий мир опыт
Профессор Шад: Очевидно, даже будучи ребёнком, я строил особые отношения с живой природой. Моя мать рассказывала, что со мной было очень трудно ходить гулять. Я всегда находил что-то увлекательное: улиток, червяков, пауков и многое другое. Когда удавалось, я прятал что-нибудь в карманах, и моему отцу приходилось их опустошать, когда они становились липкими от улиток. Никогда не забуду впечатления, которое произвели на меня конские каштаны, осенью упавшие с дерева, росшего возле детского сада. А колокольчики вызвали во мне такую сильную радость, что даже много лет спустя я мог узнать их по воспоминаниям, полученным в пятилетнем возрасте.
L.: Это напоминает мне стихотворение Рильке, в котором он писал, что природа зовёт нас. Можешь рассказать, как дальше развивались твои отношения с природой?
Профессор Шад: Ребенок воспринимает природу с потрясающей интенсивностью, не так, как человек в возрасте. Однако позже, обычно с момента полового созревания, он забывает, насколько сильными были его детские переживания.
Тем не менее, всегда можно заметить, что люди, работающие в области естественных наук, не стали бы хорошими учеными без переживаний, которые у них были в детстве. Ребёнка отличают две особенности: у него всегда много вопросов и постоянная тяга к новому. Это — основные характеристики, которые нужны также каждому учёному в течение всей жизни. В общем, «присутствие ребёнка во взрослом» является важным качеством именно в научной деятельности, потому что через такого взрослого проявляется творчество.
L.: Но есть ещё и другой аспект: ребёнок обладает чувством непосредственного единения со всем. Ребенок широко открыт многим вещам до тех пор, пока не начинает вмешиваться мышление.
Как монистическое мировосприятие становится дуалистическим
Профессор Шад: Можно предположить, что чем мы моложе, тем ближе находимся к познанию мира. Мышление создаёт дистанцию, порождает в ней объекты и делает их „проявленными“. Слово „проявленный“ уже содержит в себе понятие дистанции. Такая форма познания окружающего мира отсутствует у маленького ребёнка. Он познаёт его на собственном опыте. Но позже в детстве, а потом и в юности проявляется дистанция, и через неё мы познаём чёткое разделение между восприятием и мышлением.
Дети верят, что они воспринимают всё абсолютно правильно, и в этом есть смысл. Однако это утрачивается в тот момент, когда мы материализуем наши переживания. Это – неизбежно и, рано или поздно, проявляется естественным путём. Материализуя мир, мы оказываемся перед дилеммой, приводящей нас как раз к тем вопросам, которые мы задаём себе потом всю жизнь. Происходящее и есть переход от монистического мировосприятия к дуалистическому.
Внезапно опыт отделяется от мышления, а восприятие — от понятия. И откуда теперь появятся вопросы, на которые надо ответить? А появятся они из непонимания того, что несёт в себе каждый новый, приобретённый нами опыт. Мы не знаем того, что пережили. Поэтому возникают вопросы, и тогда мы пытаемся отыскать правильное понимание. А когда думаем, будто что-то понимаем, то это всего лишь формулируемые взаимосвязанные понятия, которые либо слишком доминируемы собственным внутренним миром – тогда это ведёт к заблуждениям, если они слишком субъективны, – либо, наоборот, мы будем иметь дело с простой, ничего не понимающей объективностью; и то, и другое лишь усиливает дуальность. Чисто субъективное переживание не помогает, как не помогает и чисто объективное. Поможет только преодоление разделения „субъект – объект“. И это преодоление и есть суть всех осознаний, всех пониманий. В нём объединяются обе стороны дуализма, и мы приходим к новому, но теперь уже осознанному монизму. Это можно пережить на себе, но также можно увидеть на примере великих людей, как они все проходили три этапа:
Почему мы изгнаны из рая
Монистическое единение с миром описано в Ветхом Завете как рай, а изгнание из рая было продиктовано тем, что земная жизнь не могла больше поддерживаться как однородное космическое единение с миром. Это знание передавалось в первобытных культурах из поколения в поколение, как повествуют нам письменные свидетельства тех времён.
Писание само по себе – уже значительно сокращённый символизм, в общем, очень сильная абстракция. Дерево выглядит на самом деле совсем по-другому, чем написанное слово „ДЕРЕВО“.
И это подводит нас к теме: „Почему мы утратили это особое мировосприятие?“ „Почему“ – это ключевой вопрос для познания смысла в дуализме. Смысл дуализма заключается в том, что Я полностью осознаёт себя как личность и тем самым достигает свободы от окружающего мира. Это – процесс эмансипации, процесс духовной эмансипации. И эта эмансипация относится к становлению человека, является неотъемлемой частью его биографии. Но эта свобода – это только свобода „от“.
Фридрих Ницше заметил, что свободы „от“ недостаточно, он как-то написал: „Меня не интересует свобода „от“, я ищу свободу „для“.
(to be continued in parts 2, 3 and 4)
