Пережив околосмертный опыт, многие люди говорят, что стали чужаками самим себе в собственной жизни. И что этот опыт к тому же заслуживает сравнения с аллегорией Платона о пещере. Если вы пережили такой околосмертный опыт и осознали, что пребываете, так сказать, в пещере и что ваш дом на самом деле находится где-то в совершенно другом месте, то есть за пределами пещеры, то теперь вам придётся заново сдружиться с этой пещерой. Вы сможете сказать миру своё «да» иначе, чем раньше.
Гюнтер Фридрих (журнал «LOGON») взял интервью у профессора доктора теологии Энно Эдцарда Попкеса (Кильский университет, Германия).
Г.Ф. Господин Попкес, я рад возможности взять у Вас интервью. Вы являетесь профессором истории и археологии раннего христианства и его окружения, а также исследуете смерть и предсмертное состояние. Целый ряд Ваших публикаций посвящён темам платонизма, Евангелия от Фомы и опыта околосмертных переживаний. Что побудило Вас исследовать эту троицу?
Э.Э.П. Начну со своей биографии. Первой темой, которая всерьёз задела меня в юности, была тема околосмертных переживаний. Когда мне было около 13 или 14 лет, в христианском книжном магазине я случайно наткнулся на книгу Раймонда Моуди («Жизнь после жизни»)[1]. Книга меня сразу же воодушевила, и я спросил у друзей, что они о ней думают. Те ответили: «Это всё галлюцинации, это не может быть правдой, и к тому же не согласуется с Библией». Однако книга настолько вдохновила меня, что в надежде лучше понять её суть я решил тотчас приступить к изучению философии и теологии, но из этого ничего не вышло. Затем я стал изучать смежные с предметом книги дисциплины. Так, в раннем христианстве есть множество явлений, схожих с околосмертными переживаниями. Можно сказать, что я подошёл к теме косвенно. Сегодня я могу утверждать, что темы околосмертных переживаний, платонизма и раннего христианства прекрасно сочетаются и открывают новые возможности для обсуждения событий в истории раннего христианства.
Г.Ф. Какое значение это имеет для нашего времени?
Э.Э.П. Нас ожидает великая годовщина, двухтысячелетняя годовщина служения Иисуса. Многие толкования образа и посланий Иисуса, которые были в ходу в то время, оказались осуждены и запрещены, в том числе и Евангелие от Фомы. Как историк я вижу свою задачу в том, чтобы применить эти свидетельства и открытия, которые были сделаны тогда, к истории раннего христианства. По моему мнению, для теологии и церкви может быть ценно услышать те голоса, которые тогда были подавлены. Ведь мы живём в эпоху Просвещения, а это значит – должны сами решать, что внушает доверие и является убедительным. Мы можем рассмотреть: не было ли утрачено нечто особенно ценное, что нам следует обсудить сегодня? И я заявляю совершенно отчётливо: да! Оказались утрачены драгоценные голоса минувшего.
Г.Ф. Что Вы находите наиболее интересным в Евангелии от Фомы?
Э.Э.П. Самое захватывающее – это контраст между тем, с чем я имел дело в своих докторской и второй, хабилитированной диссертациях. Первая была посвящена писаниям Иоанна, и в частности Евангелию от Иоанна, а вторая диссертация – Евангелию от Фомы. Оба текста связаны идеей, что Иисус говорит: «Я есмь свет», – это речение Иисуса существует в двух версиях: от Иоанна и от Фомы. Основное различие между двумя писаниями – в последствиях. В Евангелии от Иоанна говорится: Иисус – воплощение Бога, но только Он. В Евангелии от Фомы говорится: Иисус – воплощение Бога, но все должны достичь воплощения Бога. Таково основное различие между противоположными истолкованиями образа и послания Иисуса. Я сам и мои коллеги, работающие над этой темой, убеждены, что Евангелие от Фомы и Евангелие от Иоанна не случайно оказались связаны между собою, а возникли в той или иной взаимосвязи друг с другом. Однако диалог между этими двумя писаниями был прерван. Сегодня мы имеем возможность снова вернуться к нему, возродить его.
Г.Ф. В Евангелии от Фомы передано глубокое откровение: Царство Божие внутри вас. Это утверждение имеет универсальное значение.
Э.Э.П. Абсолютно. Евангелие от Фомы – христианский текст, но термин «Христос»[2] в нём не встречается вовсе. Текст содержит притязание на универсальность. В 77-м логионе (речении Иисуса) Иисус говорит о себе, как о свете, пронизывающем весь мир, то есть всю вселенную:
«Я – свет, который над всеми…»; «Я – всё. Всё вышло из меня и всё вернулось ко мне. Разруби дерево, я – там; подними камень, и ты найдёшь меня там»[3].
Другими словами, он вездесущ и поэтому естественным образом присутствует в каждом человеке. Это всеобъемлющее утверждение.
Г.Ф. Не имеет значения, как называется тот или иной принцип, лежащий в духовно-душевной основе каждого человека, – Иисусом или как-то ещё. Это послание в равной степени действительно как для буддиста, индуиста или кого-либо другого, так и для того, кто называет себя христианином.
Э.Э.П. Я вижу это так же. Как христианин и как учёный я придерживаюсь христианской традиции. Для меня совершенно конкретный образ Иисуса является той человеческой точкой соприкосновения, к которой я присоединяюсь в своих исследованиях. Я не трактую Бога как метафизический, безличный принцип, но как конкретный образ. Захватывающе то, что Евангелие от Фомы, так же как и мировоззрение Платона, демонстрирует пример интенсивных размышлений над представлениями о росте и переселении душ. В таком случае Иисус является примером осуществимости полноценного принятия человеческого образа Богом.
Г.Ф. Сейчас каждый может, конечно, сказать: «Чудесно, я проштудирую это писание и после этого достигну глубинного самопознания». Однако для меня ныне это писание стало изрядным вызовом. В самом начале, в качестве вступления, в нём говорится:
«Это тайные слова, которые сказал Иисус живой».
И далее продолжается в логионе 1:
«Тот, кто обретает истолкование этих слов, не вкусит смерти».
Нет ни одного текста в Библии, где говорится что-либо подобное. Как нам следует с этим обходиться?
Э.Э.П. Моя первая задача как историка – охарактеризовать концепцию, стоящую за этими словами, и только на втором этапе я подхожу к вопросу о выводах из этого. Тот факт, что существовали тайное и публичное послания, обсуждается в различных текстах. В Евангелии от Фомы говорится: «Это тайные слова Иисуса», – и понятно, почему они были тайными. Потому что они были опасны для жизни в самом прямом смысле этого слова. Когда Иисус в Евангелии от Фомы именует себя божественным светом, в рамках иудейской религиозности этого оказывается достаточно, чтобы казнить его за богохульство. Кстати, это также явно подчёркивается в Евангелии от Иоанна, повествующем, как сразу после заявления Иисуса, что он единосущен Богу, – его собратья-иудеи пытались побить его камнями (Ин 10: 30-31). Однако ещё более предосудительно то, что Иисус не только говорит: «Я есмь свет», но и говорит, что этот свет во всех, то есть что божественное есть во всяком живом существе.
Нетрудно понять и высказывание:
«Тот, кто обретает истолкование этих слов, не вкусит смерти».
Человек может осознать, что в момент своей смерти он вовсе не умирает, а покидает материальное тело. Говоря языком Платона, бессмертная часть души покидает тело. Именно это мы и наблюдаем в околосмертных переживаниях.
Г.Ф. Можно ли по-другому истолковать указание на «тайные слова» и акцент на то, что человек становится бессмертным, когда постигает их? Тайные слова могут быть посланиями из самого сокровенного, неподдающимися раскрытию в их истинной глубине и значении; словами, которые ведут в неведомое, к тайне собственного внутреннего существа и исходят из него. Когда говорится: «Тот… не вкусит смерти», – это может означать, что человек преображается, приближаясь к тому, что находится в этой сокровенной глубине его души. Такие слова явлены из сферы бессмертного и побуждают наше сознание обратиться к ней и позволить захватить себя.
Э.Э.П. Да, конечно. Я бы добавил сюда ещё одно понятие из платоновской традиции, а именно «припоминание»[4]. Согласно Платону, душа на самом деле всеведуща и забывает свои знания только здесь и сейчас, в этой жизни. Однако чем ближе она подходит к своему божественному дому, тем быстрее она их припоминает. И, вероятно, именно этот феномен проявился в Иисусе. Можно задаться вопросом, как на самом деле получилось, что Иисус начал работать целителем и миссионером примерно в возрасте 30 лет? Я думаю, он, должно быть, испытал что-то, что дало ему ту уверенность в себе, которая позволила ему сказать: «Я – свет». По моему мнению, это был опыт пустынножительства. Потому что именно после него Иисус начал свою миссионерскую работу. Он смог вспомнить состояние совершенства своей души и провозгласил своё послание на этой основе. Иисус никогда ничего не записывал. Только о нём писали, и это отчасти сопоставимо, отчасти отличается, отчасти противоречиво. Мы можем обсуждать противоречивые толкования образа и послания Иисуса вплоть до наших дней. Я делаю это постоянно и с большим удовольствием. Тогда были утеряны ценные голоса, которые сегодня нам следует заново осмыслить.
Г.Ф. Может ли так быть, что в Иисусе было реализовано нечто, что уже проявилось у Платона? Платон говорил о внутреннем человеке как аспекте души, который совершенен.
Э.Э.П. Я согласен с этим.
Г.Ф. Может ли Евангелие от Фомы быть посвятительным текстом? В самом его начале Иисус формулирует шаги, которые ведут к бессмертию, и хочет как бы привести туда слушателя/читателя. Он говорит:
«Пусть не перестанет ищущий искать, пока не найдёт, и когда он найдёт, он будет поражён (или по версии в коптском переводе: «он будет потрясён, и, если он будет потрясён, он удивится»), и поразившись, он будет царствовать, и воцарившись, упокоится» (в другой, коптской текстовой традиции: «и он будет царствовать над всем (миром)») (Евангелие от Фомы, 2).
Это глубинные шаги души, идущей по пути «припоминания».
Э.Э.П. Точно. Обсуждая это сегодня заново, у нас появляется возможность совершенно по-новому взглянуть на мистическую традицию раннего христианства и увидеть, каким образом оказываются возможными новые формы истолкования послания Иисуса. Что может привести к новым подходам к христианской религиозности.
Г.Ф. А теперь второй момент: речь идёт не только о понимании, но и о ви́дении. В самом начале пятого речения Иисус говорит о том, как «разуть глаза» к бессмертному:
«Познай то, что перед твоим лицом (то есть пред тобой), и сокрытое от тебя откроется тебе».
Это может означать, что сокровенное существо дарует способность и даже припоминание, чтобы узреть его.
Э.Э.П. Логион 5 гласит:
«Познай то, что перед тобой».
Что мы на самом деле видим перед собой? Это материальная среда, с ней связано наше восприятие. Если вы видите сквозь внешнее в прямом смысле этого слова, то есть смотрите за пределы материального, вы достигаете духовного измерения, что очень важно в этой работе.
Г.Ф. Далее говорится:
«Царствие Отца распростёрлось по земле, и люди не видят его» (Евангелие от Фомы, 113).
Платон же говорил, что сначала душа смотрит на вещи внешне и изучает их свойства, а лишь затем может сделать следующий шаг к духовному восприятию.
Э.Э.П. Поясним это читателю: Платон говорит, что мы должны различать образы и их идеи, прообразы. В аллегории пещеры он объясняет, что мы видим только теневые образы реальности как бы на задней стене пещеры и что мы принимаем эти теневые образы за реальность. Но на самом деле они являются лишь проекциями вещей, которые находятся за пределами пещеры. Там они многомерны и как бы «цветные», тогда как в пещере мы можем воспринимать их только как двумерные тени. Для Платона это относится ко всему миру, в котором мы живём.
Г.Ф. Но воспринимать себя и мир как тени можно только в том случае, если у тебя уже есть духовное зрение.
Э.Э.П. Это будет следующим отличием. В платоновской традиции проводится различие между молодыми, средними и старшими душами. В зависимости от того, насколько развита душа, она способна понимать и осмысливать.
Г.Ф. Может ли околосмертный опыт переживаний помочь увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле?
Э.Э.П. Нет, это только лишь один из подходов. Любой, кто пережил опыт клинической смерти, бывает весьма удивлён увиденным. После такого события у людей часто возникают проблемы с пониманием своего опыта и его правильным использованием в жизни. С помощью платонического взгляда на мир околосмертные переживания становятся более понятными. Их легче классифицировать. Это важный элемент моей пастырской работы. Я предлагаю пути к размышлению.
Г.Ф. Тогда люди понимают, что душа продолжает жить, однако сейчас же наталкиваются на грандиозное различие. Евангелие от Фомы повествует о том, что на самом деле должно произойти, чтобы проявилась небесная природа души: та форма, в которой она сможет войти в Царство Небесное. И эта форма не возникает путём простого отказа от материального тела. В 22-м логионе Иисус говорит о том, что наше небесное тело (в его невидимой, очень тонкой структуре) характеризуется тем, что двойственность, в которой мы сейчас живём, становится единством:
«Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннее как внешнее, и внешнее – как внутреннее, и верхнее – как нижнее, и <…> чтобы вы сделали мужчину и женщину одним и тем же, <…> когда вы сделаете глаза вместо глаз, и руку – вместо руки, и ногу – вместо ноги, и образ вместо образа, тогда вы войдёте в Царствие».
У духовно-душевного тела новые глаза, новые руки, новые ноги, и мы становимся новым образом в этом небесном теле. Ныне мы всё ещё являемся отражением первообраза, но затем мы станем подобными ему.
Э.Э.П. Таков центральный мотив Евангелия от Фомы. В речении Иисуса из логиона 108 рассказывается о том, как стать подобным Иисусу[5]. Это христианская адаптация платонического мировоззрения, согласно которому каждая душа имеет целью насколько возможно стать равной Богу. В платонизирующей христианской традиции это означает стать подобным Иисусу. Согласно Евангелию от Фомы, каждый человек может стать единым с Иисусом.
Г.Ф. Но что должно произойти в первую очередь?
Э.Э.П. Это долгий процесс. Мейстер Экхарт важен в этой традиции. Он определённо не мог знать Евангелие от Фомы, потому что оно было в то время давно утеряно. Один хороший друг по платонической философской традиции, к сожалению – преждевременно скончавшийся, заведующий кафедрой в Гейдельберге (Йенс Халфвассен), сказал, когда я читал лекцию о Евангелии от Фомы: «Это, несомненно, Евангелие от Мейстера Экхарта».
Г.Ф. Душевная искра, о которой говорил Мейстер Экхарт, – это бессмертное существо души[6]. Это также внутренний Бог суфийского мастера Ибн Араби. Его называют величайшим из суфийских мастеров. И захватывающе интересно, что глубина этого прозрения пронизывает все религии.
Но как возникает небесное тело? В Евангелии от Фомы Иисус произносит фразы, которые указывают на переселение душ. Вы не обязаны и не можете сделать это за одну инкарнацию. Рост души происходит посредством инкарнаций. Лессинг вновь ввёл это понятие в западную традицию.
Э.Э.П. Лессинг был одним из первых, кто попытался возродить в Европе идею переселения душ. Совершенно бесспорно, что в Древней Европе существовало весьма содержательное учение о переселении душ, особенно в различных платоновских школах. И здесь есть аналогии с околосмертными переживаниями. Я знаю многих людей, которые, пережив клиническую смерть, говорят: «Я не только осознал, что моя душа продолжает жить после смерти моего тела, но и что она жила до моего нынешнего существования». Они внезапно начинают использовать платонические образы для отражения своей собственной ситуации. Идея переселения душ как роста души здесь присутствует очень сильно.
Г.Ф. Если вы заглянете в «Тибетскую книгу мёртвых», то там говорится, что после смерти вы вступаете в прямой контакт с изначальным светом. Когда человек становится достаточно зрелым, чтобы впитать этот изначальный свет, он покидает цикл воплощений. Но обычно души не движутся в этом направлении к Свету. Он слишком ярок, и они в испуге отворачиваются. Гёльдерлин также пишет об этом в своей эпической элегии «Хлеб и вино»[7]. Потому и необходим рост души и очищение, которое с ним связано. Но как это согласуется с искупительным актом Христа?
Э.Э.П. Моя задача как историка религии – прежде всего показать, что существовали очень разные способы понимания того, каким должен был быть акт искупления, и, следовательно, также очень разные толкования смерти Иисуса. Существует весьма сложное толкование как искупительной смерти за грехи мира и человечества. В Евангелии от Фомы эта идея отсутствует, и вместо этого говорится, что спасение достигается через осознание принадлежности к божественному источнику. Речь идёт о раскрытии этого божественного изначального источника, а именно об уподоблении Иисусу (Евангелие от Фомы, 108).
Г.Ф. Для тех, кто верит исключительно в исторические события, становится настоящим испытанием, когда в игру вступают воплощения. Потому что вера, которая рассматривается ими как нечто существенное, не обязательно означает рост души. Она ещё не гарантирует, что человек готов и способен войти в изначальный свет. В Евангелии от Фомы Иисус говорит:
«Тот, кто рядом со мной, рядом с огнём. А тот, кто далеко от меня, далеко от Царствия» (Евангелие от Фомы, 82), –
то есть душа должна очиститься, чтобы иметь возможность жить в огне Царства Небесного.
Если теперь, в дополнение к исторической точке зрения, путь Иисуса в Евангелии от Иоанна рассматривать как внутренний процесс, то исцеления и утверждения «Я есмь…» являются выражением внутренней трансформации. Возникает и развивается небесное невидимое тело. И вера в это становится процессом внутреннего пробуждения. Тогда содержание Евангелия от Иоанна и Евангелия от Фомы сближается.
Э.Э.П. Для меня очень важно сказать, что не один Иоанн или Фома, а они оба вместе должны быть вовлечены в диалог. Это имеет большое значение для теологии и церкви. В Кильском университете я занимаюсь как историк религии с максимально возможной нейтральностью, но в своей добровольной работе в церкви я особенно заинтересован в закреплении теологических элементов в душе. Я работаю с хосписным движением. Многие работники хосписа, а также люди, которые сопровождают умирающего близкого человека, отмечают, что у умирающих есть так называемые предсмертные видения и их восприятие изменяет умирающих. Они описывают родственников, которые уже умерли и теперь приходят за ними. Сопровождающее лицо, например, член семьи, не видит этого, но может распознать, что умирающий испытывает нечто подобное.
Г.Ф. И вот здесь-то и требуется способность души различать, Царство ли уже Небесное в видении, в котором являются умершие родственники умирающего, или же всё ещё подготовительные сферы, в которых происходят очищения и которые ведут к дальнейшему воплощению, потому что в душе всё ещё много земных останков.
Э.Э.П. Одно из различий между околосмертными переживаниями и библейскими ожиданиями заключается в том, что человек не попадает на Страшный суд, скорее, прожитая им жизнь предстаёт как своего рода фильм о жизни. Нет никакого суда, а есть, скорее, самооценка души. Это может быть очень практично в повседневной жизни. Главным критерием почти всегда является то, были ли мои поступки отмечены любовью, добротой, справедливостью и подобными добродетелями. Поэтому дело не в том, сколько денег я заработал или насколько я знаменит, а в том, чтобы прожить добродетельную жизнь. Если я организую свою жизнь таким образом, чтобы способствовать росту любви, я на правильном пути. Тогда я знаю, как чтить и максимально использовать каждый день. Если в своей работе в качестве учёного и в своей добровольной работе в церкви я могу побуждать своих собратьев осознанно относиться к феномену смерти и к явлениям, близким к смерти, то для меня это становится проявлением действенного милосердия. Возможностью дать людям утешение и надежду перед лицом бренности и смерти. И также сознательно подготовить себя к последнему великому путешествию этой жизни – смерти.
Г.Ф. Что означает стать чужим в этом мире?
Э.Э.П. После клинической смерти многие люди говорят, что стали странными незнакомцами для самих себя. И это вновь можно сравнить с аллегорией Платона о пещере (Государство, VII, 514а–517а)[8]. Если вы пережили такой околосмертный опыт и осознали, что пребываете, так сказать, в пещере и что ваш дом на самом деле находится где-то в совершенно другом месте, то есть за пределами пещеры, то теперь вам придётся заново сдружиться с этой пещерой. Вы сможете сказать миру своё «да» иначе, чем раньше. Теперь вы чужак в нём, однако важно полностью принять жизнь здесь и сейчас.
Г.Ф. Большое спасибо, господин Попкес, за это интервью.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Д-р Попкес говорит о мировом бестселлере американского философа и психолога профессора Р. Моуди «Жизнь после жизни: исследование феномена – переживание смерти тела» (1975), в котором вводится как термин и определяется само понятие «околосмертные переживания» (англ. near-death experiences, сокр.: NDE).
[2] Эпитет Иисуса «Христос» означает «Помазанник» (др.-греч.) и отражает иудео-христианскую традицию ожидания Мессии (Маши́аха), отсутствующую в ряде ранних и платонико-гностических христианских текстов. Другие раннегностические тексты, как «Апокриф Иоанна», меняют контекст и переносят возникновение эпитета «Христос» в его небесную историю, согласно которой изначальный Свет был помазан Святым Духом и потому стал именоваться Христом.
[3] Речение 77 и последующие из Евангелия от Фомы приведены в русскоязычных переводах М. К. Трофимовой и И. Ю. Мирошникова с оригинального коптского текста Евангелия от Фомы, сохранившегося в составе Библиотеки Наг-Хаммади» (кодекс II, соч. 2, сокр.: NHS II, 2) и представляющего собой логии (речения Иисуса) в форме вопросов-ответов, датируемые I – II в. н. э. Фрагменты древнегреческого текста, на котором первоначально было написано Евангелие от Фомы, сохранились в нескольких папирусах из Оксиринха, выдержки из которых приведены в пер. И. Ю. Мирошникова с текста оригинала.
[4] Припоминание или предвоспоминание – др.-греч. анамнезис (anámnēsis), введённое Платоном понятие, обозначающее состояние человеческой души, вспоминающей в здешнем мире о том, что созерцала в божественном мире бессмертных идей до своего рождения в теле смертного.
[5] «Тот, кто будет пить из моих уст, станет подобен мне. Я же стану им, и тайное откроется ему» (Евангелие от Фомы, 108).
[6] Имеется в виду учение Мейстера Экхарта (1260 – 1327) о том, что душа в себе имеет божественную искру или «искру души» от нетварного света, то есть едина со сверхбожественной основой сущего, которая есть не что иное, как «вождь внутри нас» и совершенно трансцендентное всему психическому и рациональному опыту человека основание души, в котором та воссоединяется с Богом. См. собрание его трактатов в книге «Духовные проповеди и рассуждения», переведённых на русский язык в начале ХХ в. М. В. Сабашниковой и многократно переиздававшихся.
Неопознанны, входят они, и дети бегут к ним навстречу,
Только слишком светло, и счастье, сияя, слепит,
И дрожит человек, едва полубог называет
По Именам, кто с дарами и в страхе подходит к нему.
Но сколько силы от них! как радостью полнится сердце! –
Только забыл человек, как справиться с благом таким…
(Ф. Гёльдерлин, «Хлеб и вино», V (пер. В. Летучий))
[8] См.: Платон, Государство, Книга VII, 514a–517a. Притча о пещере метафорически описывает тот чувственный мир, в котором люди пребывали как узники его иллюзий, покуда не изведали просвет из темницы в иную реальность, а также приводит размышления о том, как продолжить им жить в пещере после этого.
