Писать что-то о радости кажется неуместным и трудным, когда вокруг все говорят: «Настали мрачные времена».
Сразу возникает вопрос: «Было ли когда-нибудь иначе?»
Радость – необходимая жизненная позиция?
В том, как мрачно мы воспринимаем время, в котором живем, есть что-то субъективное и тесно связанное с конкретными жизненными обстоятельствами. И это ощущение тесно связано с тем, можем ли мы увидеть смысл в том, что мы делаем. В целом, в человеческом сообществе существует определенный раскол, который можно хорошо представить по небольшому репортажу северогерманской радиостанции:
Политик из северогерманской федеральной земли Шлезвиг-Гольштейн описывает настроения в датских и немецких СМИ на своей родине. Датчане и немцы исторически живут вместе в Шлезвиг-Гольштейне, так как в прошлом части этой федеральной земли постоянно меняли свою государственную принадлежность на датскую и немецкую. По сей день там проживает датское меньшинство, которое сохраняет свою культурную самостоятельность и также представлено во власти на государственном уровне собственными политиками.
В этом репортаже он показывает, что датские СМИ создают гораздо более позитивную и ориентированную на поиск решений картину мира, чем немецкие. В немецком менталитете акцент на проблемы и беспокойство играет большую роль, чем у датского меньшинства. В этом контексте, возможно, интересно отметить, что в «Отчете о мировом счастье» Дания занимает второе место в мире по уровню счастья после Финляндии, а Германия находится на шестнадцатом месте. Отчет включает в себя множество факторов, которые авторы пытались проанализировать. Это показывает, насколько многогранна тема счастья. Счастье — это не то же самое, что веселье, но, возможно, в счастливом сообществе гораздо больше жизнерадостных людей.
Вопрос о том, было ли когда-то по-другому, зависит от того, какое впечатление эти исторические периоды производят на последующие поколения. Сегодня Средние века воспринимаются как мрачная и меланхоличная эпоха, в то время как последовавший за ними период Ренессанса оставил впечатление чего-то весёлого и жизнерадостного. Поэтому, живём ли мы в более весёлую или более мрачную эпоху, вероятно, решат только последующие поколения.
Радость – бриллиант со многими гранями
Радость как предмет философии сопровождает человечество на протяжении тысячелетий. Во многих культурах есть выдающиеся философы, которые высказали или записали свои мысли на эту тему. Здесь очевидны большие культурные различия в рассмотрении. И дух времени также играет здесь большую роль.
Жизнерадостность как выражение безудержного детского веселья по поводу жизни может в процессе взросления перерасти в довольно поверхностную эмоцию. Затем она приобретает гедонистические черты, которые проявляются в чувственном удовлетворении. Люди часто хотят наслаждаться жизнью, особенно после войн, предпочитая отодвигать проблемы и вопросы смысла жизни на второй план.
Мы живём в эпоху, когда индустрия досуга и развлечений строит огромные культурные центры, где люди могут вдоволь удовлетворять свои чувства, отвлекаясь от более глубоких вопросов, продиктованных поиском смысла жизни. Сердце привязывается к внешним целям и колеблется от самых поверхностных до самых глубоких эмоций, воспринимая происходящее с мрачным или весёлым настроением.
Чтобы привлечь больше внимания к измерению глубины, греческий философ Эпикур использовал особую стратегию. В своей жизни он старался удовлетворять чувства ровно настолько, чтобы из-за них не возникало напряжения в душе. По его представлениям, тогда возникает душевное равновесие, следствием которого является атараксия, в основном, радостное настроение. (В древнегреческой этике атараксия — душевное спокойствие, невозмутимость, безмятежность как высшая цель жизни.)
В то время как у Эпикура радость жизни возникает из-за душевного равновесия, существуют также философские направления, которые работают с переживаниями через измененное восприятие. Особую роль здесь играет порождение опьянения и экстаза, которые, по мнению некоторых философов, должны приводить к безмятежности в состоянии расширенного сознания.
У некоторых коренных народов использование способности к экстазу с помощью галлюциногенных наркотиков или танцевальных ритуалов является давней традицией. Сегодня она также является частью современной жизни. Однако, в отличие от традиционного использования, в современном обществе не проводится инструктаж по разумному обращению и осмыслению опыта. Современное употребление происходит в кругу веселящейся компании, служит для развлечения и, как следствие, имеет большой потенциал зависимости.
В эту группу также входят те люди, которые пытаются избежать часто мрачного и депрессивного мира с помощью наркотических средств, вызывающих эйфорию. Они используют наркотики не для того, чтобы глубже проникнуть в скрытые сферы восприятия человечества, а как средство бегства. Однако химически вызванное веселье, когда оно возникает, чаще всего ограничивается периодом действия препарата и заканчивается довольно подавленным настроением, когда эффект ослабевает.
Подобно тому, как шаманы в группах коренных народов Южной Америки чаще использовали галлюциногенные препараты, так и на североамериканском континенте было традицией вводить себя в измененную реальность с помощью воображения. Оба подхода находят свое продолжение в контексте современного досуга через употребление алкоголя и наркотиков, а также занятий экстремальными видами спорта или аналогичных мероприятий.
Радость у греческих философов
Греческие философы по-разному оценивали радость. У Платона смех был запрещен как выражение веселья в его идеальном государстве, поскольку он был признаком изнеженности и недостатка разума.
Сократ любил веселье как средство самопознания.
Аристотель, будучи учеником Платона, видел в радости нечто, отличающее человека от животного.
Эпикур, который рассматривал радость как результат успешного и умеренного удовлетворения чувственных желаний, рекомендовал в качестве жизненной цели достижение „безмятежной морской тишины“. Он отдавал предпочтение не экстатическому удовлетворению чувственных удовольствий, а лишь такому удовлетворению, которое приводит чувства к равновесию и, следовательно, к покою. В образе ‘безмятежная морская тишина» есть что-то мистическое и относящееся к измерению глубины.
Море часто используется как символ души и ее динамики. У него подвижная поверхность, соединённая с безмолвной глубиной. На поверхности преломляется свет, тогда как тишина в глубине теряется во мраке, и все одушевлено.
Море, как и душа, имеет измерение глубины, которое для человека подобно второй природе. В этом более духовном измерении развивается взаимодействие сил, которое называется троицей в христианской терминологии — Отец, Сын и Святой Дух. Душевную динамику всех живых существ можно рассматривать как динамику этих сил. Их взаимодействие можно представить в виде треугольника:
Первая сторона соответствует божественной силе, которая также отражается в человеке в религиозном плане. Это нормативная сила жизни. Подобно тому, как вода создает формы на поверхности с помощью волн, так и нормативная сила формирует форму через душу.
Вторая сторона — это субъективная, безусловно любящая сила, проявляющаяся в Сыне, которая своим движением и живостью дает жизнь формам, склонным к оцепенению. Эта сила наделяет душу преданностью идти в ногу с каждой текущей и новой динамикой, придающей форму, и, таким образом, позволяет божественной мысли развивать видимую форму.
Третья сторона треугольника — это творческая сила Святого Духа, которая, благодаря взаимодействию двух других сил, раскрывает мысли Бога во все новых и новых историях. Здесь изначальные божественные импульсы сливаются воедино для непрерывного развития.
Если эти три силы образуют гармоничное единство, то их силовое действие развивается как в равностороннем треугольнике, в котором точка соприкосновения двух сил всегда действует „перпендикулярно“ противоположной стороне. Этот символ описывает состояние души, которая находится в приподнятом или жизнерадостном настроении, живет в Атараксии, как называет это Эпикур.
Душевное равновесие
Гармоничное единство и необходимый баланс не приходят сами по себе. Это особенно верно в те времена, которые мы переживаем сейчас. Когда дух времени неспокоен, люди неуверены и напуганы. Немногие занимают положение, которое дает им устойчивое равновесие. Однако все – в большей или меньшей степени сознательно – обладают измерением глубины, которое может придать им устойчивость. Но лишь немногие люди укоренены в той неподвижной глубине, которая теряется во мраке и способна безопасно вести их через мрачные времена.
Если мы снова посмотрим на треугольник, то существует центральная точка, которая образуется, если соединить середину каждой стороны с противоположной вершиной. Эта точка особенная, поскольку символизирует место, где все силы находятся в полном равновесии друг с другом. Для Эпикура это равновесие было целью всей жизни. Радость, скрытая в этой точке, делает возможным сознательное развитие в направлении глубины и в то же время является следствием такого развития.
Возможно, Аристотель имел в виду эту способность как специфически человеческую. Она проявляется как светлая и безмятежная умиротворённость, которая даёт пространство для осознанного проживания жизни. Если человек способен привести в гармонию законы, нормативность или жёсткость, допускающую определённое формообразование, с эмпатическим и творческим потенциалом, то при всей активности развивается «безмятежная морская тишина», как называет её Эпикур, или специфически человеческая светлая радость Аристотеля.
Греческая безмятежность и дао
Эта светлая безмятежность зиждется на долгом жизненном опыте на грани предела возможностей и бездны и раскрывает человеку глубину его собственной сути. Когда эта глубина становится фундаментом его существования, бездна утрачивает экзистенциальную угрозу, ибо всё происходящее — лишь рябь на поверхности моря, тогда как глубина переживается как недвижимая и безмолвная.
Становящаяся сознательной глубина ведет человека к такому виду самостоятельного мышления и действия, который придает треугольнику то равновесие, которое пробуждает к жизни первоначального человека. Китайская мудрость называет эту изначальную творческую силу Дао. Каждый человек, стоящий в Дао, развивает ту же сознательную безмятежность, которая позволяет изначальному человеку – как духовно-душевному существу- вновь ожить.
